Книга Окно в доме напротив - Кирилл Берендеев

Мэлий повесил трубку, просто бросил её на рычаги и поспешил вниз, позабыв о сидевшем у регистратуры отце девочки, и только столкнувшись с ним на выходе, на мгновение замялся, но потом кивнул решительно. Мужчина заплакал, пытался обнять его. Мэлий торопливо похлопал того по плечу и, схватив в охапку пальто, выбежал на улицу.

– Всё в порядке, операция прошла удачно, вы же знаете, доктор умеет творить чудеса, – донеслись до него слова дежурной сестры, успокаивающей отца девочки. Шорох голосов заглушила захлопнувшаяся дверь.

Полковник сидел в служебной серебристой «Волге» со спецсигналом – круглой мигалкой, прилепленной к крыше со стороны водителя. Рукопожатие было сильным, взгляд пронизывающим, фигура плотной, крепко сбитой. И только мелкое дрожание пальцев во время отъезда со стоянки выдавало его – как прежде голос.

Рация лежала на лобовом стекле; вывернув на улицу, полковник произнёс в неё одно слово «едем» – и это коротенькое слово неожиданно добавило ему уверенности, голос, которым он обратился к Мэлию, менялся на глазах.

– Будем на месте минут через двадцать. Ресторан находится на пересечении улицы Покрышкина и проспекта Вернадского, одиноко стоящее здание в два этажа. Домов вокруг нет, только временные палатки торговцев метрах в ста. Единственные точки – крыша универсама «Тук-тук» и здание Российской академии госслужбы, там мы разместили наблюдателей и снайперов. Хотя и бандиты с самого начала всё это предусмотрели. «Макдоналдс» на пустыре, близко не подберешься.

Мэлий вслушивался в крепнущий голос, говоривший о вещах, привычных для полковника, и, поневоле, для самого кардиохирурга. Не первый и не последний теракт в столице. Мэлий слушал вполуха, вспоминая, что года два назад на этом самом месте, если он не ошибается, возле самого здания была взорвана машина. А говорят, в одну воронку снаряд два раза не падает….

– Командует бандой некто Исмаил Ваха, по прозвищу Муслим. Участвовал в рейде боевиков в Назрань прошлым летом, непосредственно контактирует с арабскими эмиссарами в самой Чечне, от них получает и деньги и приказы. Последний теракт на перегоне Грозный – Ростов его рук дело.

При упоминании Ростова-на-Дону, Мэлий вздрогнул. Машина вывернула на шоссе, взвыла сиреной, полетев по встречной полосе.

– Предполагается, что именно его люди два года назад подорвали машину с тротилом как раз у того «Макдоналдса». Прямых доказательство до сих пор нет, но судя по тому, сколь профессионально, – визг тормозов, отчаянный скрежет, снова рёв сирены, ударивший по ушам. Колесников ругнулся про себя, но отчаянной скорости под сто пятьдесят не сбавил. Где-то сзади, уже вдали, в остановившуюся в сантиметрах от пронёсшийся вихрем «Волги», ударила другая, – ехавшая следом и не успевшая вовремя затормозить, – … сколь профессионально был подготовлен захват, его люди ещё тогда прощупывали почву.

– Требования? – с трудом, на выдохе, произнёс он, проглотив тугой комок, подступивший к горлу. – Каковы требования?

– Никаких, кроме глупых. Независимость Ичкерии, немедленное признание этого факта Россией.

– Да, глупо, – согласился он. – Этим не торгуются.

Колесников обернулся, но ничего больше не сказал. Машину занесло, чудом она ушла от лобового столкновения. Переложив руль, полковник взял рацию.

– Подъезжаем, – бросил он в микрофон, не дожидаясь ответа. Мэлий кивнул, напряжённо следя за опустевшей трассой. Сердце тревожно екнуло, когда их путь перегородила вынырнувшая из-за поворота машина, но мгновение прошло, и он снова был спокоен и собран. Колесников взглянул на кардиохирурга, верно, подумав, что врачам подобной профессии нервы без надобности, встретился с ним взглядом и тотчас же отвёл взор, увидев в глубине иссиня-чёрных глаз бездну. Мэлий хмыкнул: полковник мог не волноваться за сохранность своего пассажира, лихачить и подрезать, обгоняя и проносясь на красный свет перед самым носом других машин, заставляя те истошно визжать тормозами. Ибо на этот вызов хирург обязан успеть. И это уже не заслуга водителя, а требование воззвавшего к нему.

Воззвавшего второй раз.

Машина миновала заграждения, свернула на улицу Покрышкина, и тут же затормозила. Мэлий покинул салон первым, замешкавшийся полковник выскочил следом и представил ему руководителя оперативного штаба генерала Запашного.

Рука генерал-лейтенанта была прохладной. Он обернулся и, снова кивнув Мэлию, произнёс:

– Ну всё, показались им и будет. Идёмте со мной, я вам всё объясню.

– Что? – устало спросил Мэлий. Странно, но именно усталости он в эти минуты и не чувствовал; напротив, был до странности свеж, бодр, будто не было долгой изматывающей операции и столь же изматывающего ожидания её. Будто где-то в самой глубине специально копились силы – именно для этого вояжа.

Усталый голос хирурга выдавал усталость души, готовящуюся к неизбежному. К тому, о чём пока даже боялись помыслить старшие офицеры, провожавшие Мэлия на верхний этаж универмага, где и находился штаб операции.

– Положение дел, – ответил Запашный. – И наши намерения, но это уж как пойдёт, сами понимаете.

Мэлий автоматически пожимал протягивавшиеся руки, оглядываясь по сторонам. Утром это было кафе: цветастые шторы на окнах, прилавки, под стёклами которых оставалось масса вкусного, стойка бара с батареей винных бутылок. И в тоже время: столы, сдвинутые и расставленные каре, заваленные портативными компьютерами, телефонами, факсимильными аппаратами, попискивая, выплевывающими листы с таблицами и убористыми текстами; за дальним столом находился проектор, сейчас выключенный, рядом разбросаны какие-то карты, схемы, графики, спешно набросанные от руки. Люди суетились, подходили к столам, что-то писали, смотрели на поступившие листы факса, копались в ноутбуках, через низ смотрели на происходящее у ресторана, и тут же вставали, отходя к прилавкам, в искусственной темноте что-то шёпотом сказать друг другу. Здесь же выслушивались рапорты, отдавались приказания, всё тем же полушёпотом; листы переходили из рук в руки. Кто-то из офицеров стоял за стойкой, торопливо разливая минеральную воду, он, видимо, только прибыл, поскольку ещё не снимал бронежилета.

Мэлий увидел себя единственным штатским, кому было позволено проникнуть в штаб проведения операции. Правда, в качестве части плана этой операции. Он почувствовал странную неловкость, неуместность костюма на фоне погон и мундиров. И ещё более странная мысль посетила его – словно доставив в самую сердцевину незримой битвы, о нём попросту забыли. Предоставили самому себе – по крайней мере, в первые две-три минуты.

Запашный, сразу, как вошёл, прильнул к экрану ноутбука, и только затем стал объяснять положение дел. С некоторым запозданием Мэлий понял, что слова произносятся, прежде всего, ради него.

– Во время штурма были убиты трое охранников, их тела выброшены из окон. О раненых нам ничего пока не известно, стрельба продолжалась около минуты, наверняка, есть, но нам не дают возможности забрать хотя бы их. На уступки не идут, на переговоры не соглашаются. По всей видимости, им это и не надо: все они смертники, я уже предполагал, что и вас они вызвали только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть… свою значимость. Так же как и условие для вывода детей – предоставление независимости… – он поморщился.